Литературный Николаев Генри Ральф Левенштейн  Генри Ральф Левенштейн Джонстон1. За решеткой и колючей проволокой. Предисловие. Годы репрессий, массовых и неправых расправ, годы сталинского террора навсегда останутся мрачными страницами в истории нашего государства. Одним из них является автор этой книги ГенриРальф Левенштейн. Литература о репрессиях в СССР это огромный массив книг. ГенриРальф Левенштейн Джонсон. Марийский лесоповал. И одной из таких зловещих страниц уходящего XX столетия несомненно являются годы, когда миллионы невинных людей гнали через тюрьмы и лагеря всем известного сейчас архипелага ГУЛаг. Проходит время, и уже почти забыты военное лихолетье, годы произвола и сталинщины. Но еще известный философ Гегель предупреждал, что главный урок, который извлекают люди из истории, состоит в том, что они не извлекают из нее никаких уроков. Об этом нельзя забывать, ибо забытое может повториться. Есть очень меткая народная пословица кто старое помянет тому глаз вон, а кто забудет тому два. Это в полной мере относится и к нашему прошлому. Тех, кто прошел это испытание, эти круги ада, остались единицы, лишь они могут повествовать об этом. Одним из них является автор этой книги Генри Ральф Левенштейн Джонстон. Генри Левенштейн родился в 1. Николаеве Украина, где его отец, подданный США, работал по контракту на судостроительном заводе инженером конструктором подводных лодок. С 1. 92. 0 по 1. 93. Генри жил в Берлине, закончил четыре класса народной школы и три класса гимназии. QbNo9W4yM.jpg' alt='Книгу Марийский Лесоповал Генри-Ральф Левенштейн' title='Книгу Марийский Лесоповал Генри-Ральф Левенштейн' />В 1. Дании, на другую работу, переезжает в Москву. Здесь Генри Левенштейн закончил немецкую школу им. Либкнехта и поступил в 1 й Московский медицинский институт. В 1. 93. 8 году отчим был арестован и расстрелян как враг народа. В 1. 94. 1 году был арестован и осужден Особым совещанием НКВД СССР сам Генри Левенштейн. В местах заключения находился до 1. Юринском районе Марийской АССР, где работал заведующим Юркинским врачебным участком. В 1. 96. 3 году переехал в Йошкар Олу и работал в должности врача рентгенолога Республиканского противотуберкулезного диспансера. В 1. 97. 9 году вышел на пенсию. Чтобы не было забыто то, как страдали и гибли многие наши близкие, Генри Левенштейн взялся за перо. Как вспоминает Генри Левенштейн, сейчас тоже существуют лагеря и тюрьмы, но их не сравнить с теми, которые были в тридцатые и особенно сороковые военные годы. Тогда имела место настоящая борьба за существование, в которой побеждали лишь физически и духовно крепкие люди. При этом они были вынуждены, нередко против своей воли, нарушать законы не только уголовные, но и этические. А. Солженицын об этом писал так Тот, кто не отупеет в лагере, не огрубит свои чувства, тот погибает. Я сам только этим и спасся. И еще в более гиперболической форме подтверждает эту мысль наполненное злым юмором лагерное выражение Порядочный человек тот, кто делает подлости неохотно. Основной причиной потери людьми своего достоинства был голод, который из многих делал негодяев, насильников, убийц, до неузнаваемости калечил их физически и морально. Однако, вспоминает Г. Левенштейн, в местах заключения не все было окрашено в черный цвет были и светлые моменты, были стойкие люди, существовала и настоящая дружба и даже самоотверженная любовь. И среди сотрудников тюрем и лагерей встречались не только изверги и мучители. Немало было людей, которые по человечески относились к заключенным и многим из них спасали жизнь. Автор без прикрас повествует о том времени, что провел в тюрьмах и лагерях, показывая себя не только с положительной стороны. Для большей достоверности включены рисунки автора, который не считает себя художником. Смысл книги убедить читателя в одном это не должно повториться. Н. Сазонов. Арест. Был хмурый сентябрьский день. Я сидел на диване и читал Мои скитания Панаити Истрати. На душе было тревожно. Дней десять тому назад в обратился в военкомат, чтобы меня направили в действующую армию. Вы медик Оставаться в городе тяжело морально. Каждый видит во мне врага. Меня останавливают ежедневно по несколько раз и спрашивают документы. Видимо, слишком подозрительна моя внешность. Приходится постоянно таскать с собой кучу документов паспорт, студенческий и профсоюзный билеты и т. На фронте проще. Там я могу на деле доказать, на чьей я стороне. Да, лицо ваше может вызвать подозрение. Пожалуй, и одежда, военный улыбнулся. Ответ сообщим в ближайшее время. Моя мать, как и жена Мила, не знали об этом разговоре. Вряд ли они одобрили бы мой поступок. Пожалуй, для этого были основания. Куда спешить Идти на войну никогда не поздно. Комната в Москве, которую нам оставили родители Милы, была очень маленькая, не более двенадцати квадратных метров, и забита мебелью. Кроме дивана, кровати, стола и шифоньера порядочное место занимало пианино. Мила когда то училась играть на нем. Год тому назад ее родители поехали работать в Кавказский государственный заповедник, и Мила стала полновластной хозяйкой квартиры, точнее комнаты. Они чувствовали, что мы поженимся, объяснила мне позже Мила, и не хотели нам мешать. Была, однако, еще одна причина. Константин Григорьевич Архангельский отец Милы, в прошлом комбриг и бывший царский офицер, при Ягоде был осужден на пять лет и года два три назад вернулся с острова Вайгач, где отбывал срок наказания. В Москве его не прописывали. Он работал где то в Московской области, и довольно часто, правда, нелегально, жил в Москве. Долго так продолжаться не могло, и рано или поздно об этом узнала бы милиция. Последствия были бы весьма нежелательные. Вот поэтому родители Милы и поехали в заповедник. Резкий звонок прервал мои мысли. Звонили дважды. Значит, мне. Я открыл дверь. Незнакомый мужчина спросил мою фамилию. Это я. Пойдемте со мнойА где ваша жена На работе. Тогда берите и ее паспорт. На улице было темно и как то непривычно тихо. Кругом ни одного прохожего. Мы шли недолго, молча. Вскоре спутник мой остановился перед милицией. Обратитесь к начальнику, сказал он, у него узнаете причину вызова. В помещении милиции было полно народа. В основном я заметил людей пожилого возраста. Они сидели на скамейках, стояли в проходах, и лица их были чем то озабочены. Я слышал обрывки фраз, которые меня насторожили. У меня только фамилия немецкая. Я участвовал в гражданской, имею ранения и награды. А я не знаю даже ни одного немецкого слова. Начальник милиции сидел перед письменным столом и хмуро взглянул в мою сторону. Дайте паспорт, буркнул он. Я дал ему свой паспорт. Вы обязаны покинуть Москву в течение 4. Можете взять с собой багаж весом не более 2. Подождите, прервал я его, как же такЧерез две три недели я должен закончить институт, получить диплом. Ничего не знаю. Приказ есть приказ. Жена поедет с вами Этого я вам не могу сказать. Я должен ее сначала спросить. Тучкинская Дорога Карта. Ее паспорт у вас Да. Дайте его сюда и ждите в коридоре. Меня вызвали минут через пять. Годен только для Карагандинской и Кзыл Ординской областей Казахской ССР. А может быть, мне все таки разрешат закончить институт Сейчас война. Можете идти. Первый человек, которого я встретил на улице, остановил меня, подозрительно оглядывая с ног до головы. Было довольно прохладно, и я надел очень теплый и нарядный норвежский свитер, который его, видимо, смущал. Гражданин, покажите ваши документы Я предъявил свой паспорт. Немец Да. Сразу угадал. Студент Да. Он посмотрел на фотокарточку, потом на меня, проверил прописку. Ладно, идите, сказал он огорченно, вероятно, жалея, что я не диверсант. Около моего дома шел патруль. Проверяли затемнение окон. Я поднялся по скрипучей деревянной лестнице и открыл наружную дверь. В коридорчике гудел примус варился суп. Значит, Мила была дома. Тихо вошел в комнату. Жена как раз накрыла стол. Мы обнялись. Откуда это ты идешьА может быть, так и лучше. Казахстан это не фронт, где каждый день убивают. Интересно, всех ли немцев высылают Не знаю. У меня предложение. Давай зайдем на минутку к соседям. Они тоже немцы. Знакомые Милы очень интеллигентные пожилые люди жили в доме напротив.